ЗАСЛУЖЕННЫЙ ТРЕНЕР СССР ВИКТОР КАРТ: «ПОСКОЛЬКУ ОБА ТРЕНЕРА КАСПАРОВА ОКАЗАЛИСЬ НЕВЫЕЗДНЫМИ, СОПРОВОЖДАТЬ ГАРРИ НА ЮНОШЕСКИЙ ЧЕМПИОНАТ МИРА ВО ФРАНЦИЮ ПРИШЛОСЬ МНЕ»  
Дмитрий Комаров международный гроссмейстер

Источник: http://grandcoach.com
 
Чтобы сказали вы о тренере, воспитавшем трех футболистов уровня Андрея Шевченко. Наверно, такой наставник должен был удостоиться у себя в стране высших почестей, а его имя навсегда стать легендой. Львовский тренер Виктор Карт, взяв, практически с нуля, группу начинающих добился подобного успеха в шахматах. Три его ученика - Александр Белявский, Олег Романишин, Марта Литинская неоднократно становились чемпионами и призерами первенств СССР. На долгие годы они по праву вошли в число главных претендентов на мировую корону. Их земляк Адриан Михальчишин выиграл первенство страны среди молодых мастеров и два молодежных чемпионата мира. Сегодня имя Карта почти забыто, а заслуженный тренер СССР, один из создателей украинской шахматной школы, эмигрировал в Германию. Звонку в Ганновер Виктор Карт несказанно обрадовался: «Неужели меня еще кто-то в Украине помнит?»
 
Каспаров возмущался: «Что за чушь играет ваш ученик?!»
 
- Ни один из тренеров в истории шахмат не воспитал одновременно столько выдающихся гроссмейстеров. Как вы разглядели в маленьких детях будущих чемпионов?
 
- Марта Литинская, Олег Романишин и Саша Белявский пришли во Дворец пионеров в начале 60-х и сразу обратили на себя внимание неуемным желанием играть и заниматься. Сейчас гроссмейстерами становятся уже в 12 лет, а тогда то, что Романишин и Белявский выполнили 1-й разряд уже в 10 лет, а в 13 – стали кандидатами в мастера, считалось большим достижением.
Я пытался изучать все, что было написано по методике преподавания шахмат. Но оказалось, что не все дает желаемый результат. Это очень индивидуально, как в музыке. Когда при игре на инструменте «ставят пальцы». Нужен индивидуальный подход к каждому ребенку. Обычно, ведь, как получается. Группа начинающих – человек примерно 15. По мере роста квалификации она уменьшается до четырех. А, на мой взгляд, изначально надо больше времени уделять самым маленьким. Ставить им каждый ход, не упускать ни единого момента. Дети - все разные!
Никогда не забуду, как Романишин, будучи еще совсем ребенком, сам того не подозревая, осуществил план, описанный в толстых книжках. И я понял, он – самобытен. Его хаяли, говорили, что он играет не по правилам. Сам слышал, как на одном из первенств страны Гарри Каспаров воскликнул в кулуарах: «Что за чушь играет Романишин?!» А я понимал, что у Олега свое видение. На самом деле, он классический шахматист и ничего не извращал. Прошло совсем немного времени, и сам Каспаров сыграл таким же образом в матче на первенство мира с Анатолием Карповым.
 
 
Рассказывает международный гроссмейстер Олег Романишин:
«Карт не пытался навязать нам свое мнение, чем часто грешат многие наставники. Потому все его ученики получились разными. Ведь одинаковыми, пусть это не покажется вам нескромным, могут быть только слабые шахматисты.
Он умел создать хорошую психологическую поддержку. Внушал, что вы – сильный шахматист. Не ругал. Ругать можно только за лень и плохое поведение. Если не получается, ругать нельзя. Бывало, проигрываешь, и начинается… Мы просиживали с ним до пяти утра, он находил какие-то слова, и становилось легче. Для меня это было важно. Ученики верят своему учителю».
 
Белявский поражал стойкостью в обороне. Он спасал совершенно безнадежные позиции против очень сильных шахматистов. Помню турнир, где он стал мастером спорта. Противники уже руки потирали и мысленно праздновали победу, а он не только не сдавался, но и выигрывал.
Затем Саша увлекся научным подходом, перешел на чистую классику. Он бы достиг большего, если бы реализовал все, что досталось от господа бога.
Марта Литинская великолепно играла сложные позиции. А, вот, получая преимущество, не могла его реализовать. Куда-то ее несло. Я подбирал ей специальные задания, находил спарринг партнеров. Но, даже став сильным гроссмейстером, она не избавилась от этого недостатка.
Вспоминает международный гроссмейстер Марта Литинская:
Я уже год занималась шахматами во Львовском дворце пионеров, когда к нам пришел новый руководитель кружка – кандидат в мастера спорта Карт. В глазах детей это значило много, потому что до этого тренером был перворазрядник. Виктор Эммануилович был очень уравновешенным человеком. Я никогда не слышала, чтобы он повысил голос, кричал на детей, даже когда они себя плохо вели. Он учил нас честной борьбе за шахматной доской. Не помню случая, чтобы даже в самый ответственные моменты Карт подсказывал кому-нибудь из своих воспитанников лучший ход, что нередко делали тренеры, для которых главное-результат. Был тренером в шахматах и учителем в жизни, и часто мы поверяли ему такие тайны, о которых не решались поведать даже родителям.
Как-то раз Виктор Эммануилович вместе с подопечным ехал на юношеский турнир в голландский Гронинген. И вот на очередной станции пересадки, спеша, он, как мог, по-немецки спросил в окошечке информации: “На каком пути стоит бронепоезд на Гронинген?” Дежурная удивленно вытаращила глаза. Вопрос повторился. На этот раз ее глаза из удивленных стали подозрительно круглыми. И здесь Карта осенило, что вместо того чтобы сказать “цуг”- поезд, он говорит: “панцерцуг” – бронепоезд. Видно навечно остались в памяти военное детство и трофейные немецкие фильмы, которые крутили ночами.
А бывало, что и не успевал на поезд. Сборная Львовщины ехала на детскую спартакиаду Украины в Мелитополь. У тренера, как всегда перед поездкой, море дел с билетами, с командировками, на которые, как обычно, деньги выделяли в последнюю минуту. Поезд в 12-м часу ночи и Виктор Эммануилович присел возле телевизора посмотреть новости. Усталость взяла свое. Когда открыл глаза, изображения на экране уже не был, а стрелки на часах давно перевалили за полночь. Билеты на юг были раскуплены на месяц вперед, так что Карту за свой счет пришлось добираться самолетами, да еще и с пересадками.
 
«Принцип: «ничьих быть не может» мои ученики перенесли во взрослую жизнь»
 
- Как вы стали тренером?
 
- Когда после войны я приехал во Львов из Житомира поступать на исторический факультет университета, то первым делом разыскал местный шахматный клуб. Так получилось, что 1 сентября пошел на занятия, а 3-го – переступил порог клуба. В то время во Львове был один мастер спорта и три или четыре кандидата в мастера. Я имел третью, как тогда говорили, категорию. Вторую присваивал в Киеве республиканский спорткомитет. Необходимую норму я выполнял, раз пять или шесть, но документы уходили-приходили обратно, и, в конце концов, где-то терялись. После окончания исторического факультета три года отработал сельским учителем в районном центре Бибрка. Тут меня мобилизовали для участия в командных соревнованиях сельских шахматистов. Туда впервые стали допускать сельскую интеллигенцию. В 61-м было принято решение открыть отделения шахмат и, поскольку педагогическая нагрузка у меня была большая, я стал получать 180 рублей. Это было больше, чем в школе. Когда пошли успехи и мне присвоили высшую категорию, а затем и звание заслуженного тренера, то зарплата выросла до 300 рублей. По тем временам очень хорошие деньги.
 
- Как складывались отношения между вашими учениками? Возникала ли между ними конкуренция?
 
- Мне удалось укрепить характер своих учеников. Старался руководствоваться правилом: «За одного битого двух небитых дают». Говорил детям, что нужно преодолевать трудности. Учил, что никаких ничьих быть не может, а они, к сожалению, перенесли этот принцип во взрослую жизнь. Олег именно поэтому, несмотря на снижение спортивных результатов, продолжает выступать в соревнованиях. Помню, на турнире в Югославии, он задолго до конца обеспечил себе первое место. Но играл последнюю партию, даже когда остальные участники приступили к заключительному банкету. Он выиграл, и только после игры узнал, что сопернику как воздух нужна была ничья.
Белявскому я пытался внушить, что занятия спортом крайне необходимы шахматисту. На спартакиаде школьников он каждое утро растягивал эспандер. Неожиданно лопнула пружина, и Саша получил страшный удар по голове. Потекла кровь, вызвали скорую. Но этот случай нисколько не повлиял на его решимость.
Бывали и детские потасовки, не без этого. Мы, взрослые, вспоминали, какими сами были в этом возрасте. Я считаю, что конкуренция – один из факторов, которые влияют на совершенствование. Романишин и Белявский с младых ногтей стали конкурентами, но они уважали друг друга, как партнеров и шахматистов. Кто из них лучший решал я, и, может быть, не всегда справедливо.
Адриан Михальчишин шел проторенной дорожкой. У меня уже был опыт, и он стал гроссмейстером намного быстрее. Много спорят о степени таланта. Я убежден, что среди всех моих учеников дарование у Адриана самое большое. Абсолютная память, чувство позиции. Но все должно быть в комплексе, еще и характер, воля. А вот этих качеств ему и не хватило.
Рассказывает Адриан Михальчишин:
С тренером мы, молодые, могли шутить без ограничений. У нас была семейная традиция – на турнире перед выходным днем все вместе до поздней ночи играли в покер. И вот однажды ушлые ученички к полуночи выиграли все деньги у тренера, и тот, расстроенный,  плюхнулся спать тут же в номере. Комментарий учеников был: «Безмятежный сон бедняка».
Карт, вообще, игрок по натуре. Была такая популярная лотерея «Спринт». Покупаешь билет за рубль, отрываешь и сразу видишь: выиграл ты или нет. Один раз мы выиграли большую сумму, но решили сорвать банк. Купили билеты на все деньги, и, конечно, все просадили.
В 73-м году я играл на первенстве Европы среди юношей во Франции, и один из судей звал его «мсье Виктор». Вспомнив про пушкинское «мсье прогнали со двора», мы и дали своему тренеру прозвище «Мсье Виктор».
 
«В Германии у меня статус – «контингентный беженец»
 
- Как относились к достижениям провинциального тренера Карта столичные «мэтры»?
 
- Признали не сразу. Знаменитый киевский тренер мне как-то сказал: «У тебя квалификация ниже, ну что ты можешь дать своим ученикам». Он - известный мастер, составитель одной из лучших в стране картотек упражнений, сам того не осознавая, давил на детей своим авторитетом. А я отвечал: «Мои и твои ребята пока на одном уровне. Давай подождем год, и посмотрим, что будет». Мы дождались и увидели. Я его потом утешал: «Наум, разберись в учениках, не делай из них подобие самого себя».
Я не ревновал своих воспитанников. Когда почувствовал, что они переросли мой уровень, стал искать для них спарринг-партнеров. Белявский учился у великих Михаила Ботвинника и Исаака Болеславского, а Романишин - у Михаила Таля. Незадолго до своего бегства из СССР мастер-класс во Львове провел Виктор Корчной.
 
- С кем еще из выдающихся шахматистов вам довелось работать?
 
- Каспарова я хорошо помню. В 76-м году мне пришлось сопровождать его на юношеский чемпионат мира во Францию. В ту пору оба его тренера (Никитин и Шакаров) были невыездными. Как говорил по этому поводу Райкин: «В рентгене у них не все было в порядке». Ботвинник рекомендовал для поездки меня. Мама Каспарова дала мне указание запрещать ему играть в футбол, чтобы, не дай Бог, не простудился. Но я ослушался, так как считал, что спорт приносит пользу шахматисту.
- Что стало причиной вашего отъезда?
 
- Мне во Львове было очень хорошо, но моя младшая дочь – инвалид. Она уже взрослый человек и как-то сказала: «Папа, если ты умрешь, я останусь здесь одна. Что я буду делать?» А тут как раз зашел один мой ученик и говорит: «Я еду в Киев, в немецкое посольство. Давайте и на вас возьму анкету». Я заполнил бумаги, и так оно и пошло. Статус у меня – «контингентный беженец». От кого и куда я бежал?
Я рано перестал играть. Считал, что одновременно участвовать в турнирах и преподавать – невозможно. Были перед глазами примеры конкуренции между тренером и учениками. А здесь, в Ганновере, снова вернулся к игре. Записался в клуб, стал выступать за местную команду. Осталось сыграть последнюю партию в чемпионате клуба. Если выиграю, смогу претендовать и на первое место.
 

процесс строительства новостроек